Мой друг – столб. Обычный фонарный столб: серый, тощий, долговязый, ничем особо не выделяющийся в череде сутулых собратьев. Кроме неукротимого жизнелюбия и привычки подмигивать всем мимо проезжающим и проходящим.
— Привет! — я провожу рукой по шершавому железу. Пальцы тут же намокают и зябнут. — Ты и сегодня нашёл чему радоваться?
— О д-да! — фонарь так рьяно кивает, что я пугаюсь, как бы его длинное лицо не оторвалось от опоры. Тонкая шея скрипнула, но он продолжает, ни капли не смутившись: — Я утром гусей провожал. Вон туда, — пятно света растворяется в мокрой дымке, указывая на юг. — Мне бы с ними!
— Я бы тоже от югов не отказалась. Сам-то как, не мёрзнешь? — ёжусь и переступаю с ноги на ногу, пытаясь согреться.
— Ни разочку, — фонарь качает головой. — Оно меня переполняет… тепло. От земли и до самого верха, так, что жилы распирает. Знаешь, иногда кажется, что ещё немного — и я взлечу, как гусь или ракета. Ты видела ракету?
— Нет.
— Жа-а-аль… — разочарованно дребезжит фонарь.
Он смотрит в сереющее небо. Лампочка перестаёт дёргаться и заливается тихим мечтательным светом.
— А самолёты? — он снова поворачивается ко мне. — Я так за них волнуюсь!
— За самолёты?
— Ну д-да! — столб почти топает ногой, сокрушаясь что я не поспеваю за его мыслью. — Ты видела, какое небо, а? Глянь! — вслед за ним я поднимаю голову и часто моргаю, спасаясь от липкой мороси.
— Бр-р! — в глазах пестрят тонкие чёрточки дождинок.
— Д-да! И я о том же! Там хмарь непроглядная! А им через неё лететь… Кто самолётам дорогу подсветит?
— У них мощные фары, — замечаю я.
— У этих тоже фары, — столб кивает на проползающий мимо автобус. — Но и мы им зачем-то нужны.
— Не поспоришь, — пожимаю плечами.
— Так ты видела самолёты?
— Конечно! И даже летала пару раз.
— Даже летала!
Клянусь, фонарь подпрыгивает! Он снова нетерпеливо моргает, и моя тень, подхватывая его настрой, пляшет в жёлтом свете. — Л-летала!
Он пропевает это «летала», будто все фонарные столбы только и живут мыслями о полёте. Будто они вылупляются из яиц, растут и оперяются, ни на миг не сомневаясь, что однажды шагнут из гнезда и взлетят.
Он зажмуривается перед тем, как вспыхнуть ярче. Вы когда-нибудь видели улыбающийся фонарь? Нет, не рисуйте в воображении глупый смайлик на лампе. Он улыбается всем телом, начиная от толстой ноги, переходящей в тонкий торс и ещё более тонкую шею, и заканчивая стеклянным лицом. Оно сияет тёплым матовым светом, и я ловлю себя на том, что тоже наполняюсь чем-то таким распирающим и летучим.
— Л-летала…
Я прикрываю глаза и представляю, как взмываю в небо, словно гусь или ракета.
Наши мечтания грубо прерывают.
— Тьфу ты, гадство какое! — щуплый мужчина в куртке с надписью «электросети» плюёт под ноги и от души пинает столб.
— Эй, вы чего!? — кричим мы хором. Нас обескураживает такое поведение.
— Только вчера проводку латал! Давно пора отключить его от сети, — бурчит электрик, помечая что-то в отсыревшем блокноте, — и на лом сдать! А сюда нормальный фонарь поставить вместо этого старья припадочного!
Ругаясь себе под нос, мужчина уходит, а я спешно оглядываюсь в поисках собственной тени. Фонарь не светится.
— Эй, ну слушай… Он же не в правду, — глажу столб. Пальцы спотыкаются о неаккуратные подтёки и ломкие чешуйки отслоившейся краски. Сильно пахнет ржавчиной. — Никто тебя не сдаст…— слова спотыкаются вслед за пальцами, — на лом.
Тяжёлый вздох отзывается дрожью в ладони.
— Эй, ну скажи хоть что-нибудь. — Я вглядываюсь в стеклянное лицо. — Эй…
— Да что тут говорить… — он ещё больше сереет и сжимается, насколько может посереть и сжаться фонарь.
— Я не правильный. Я тут не нужен.
— Ты… необычный. Ты нужен самолётам!
— Самолётам? — что-то отзывается в полой глубине.
— Да! Самолётам! Куда им без тебя? Может, они и летают ещё только потому, что есть ты. Может, ты их маяк! Представь, что будет, если ты перестанешь светить? А? Что будет?!
Я похлопываю по столбу и вместе с пустым железным гулом слышу плотный загорающийся интерес.
— Д-да… — задумчиво тянет фонарь. — Самолётам…
В нём нарастает звонкая вибрация. Чувствую под пальцами тепло. Свет над головой мигает с новой силой, и моя тень бросается в неудержимый пляс.
— Д-да! Я нужен самолётам!
Столб греется и гудит. Я смеюсь, и он начинает смеяться со мной. Мы заходимся в хохоте долго – долго. «Ха-ха-ха, — трясётся столб, — га-га-га». Когда мы выдыхаем последние смешинки, тишина оказывается такой же плотной, как и воздух за пределами нашего солнечного кокона.
— Н-ну, я полетел? — немного виновато просит он.
— Лети, — немного грустно разрешаю я. А потом исправляюсь. — Нет! Не так… Л-лети!
Я раскидываю руки:
— Л-лети!
Он расправляет серые с ржавыми пёрышками крылья. Подпрыгивает на несколько метров вверх, приземляется и снова отталкивается. Провода, что держали в сети, с треском отрываются, но свет не только не гаснет, а разгорается ярче. Фонарь скачет по дороге, петляет между машин. С каждым разом он подлетает выше и выше.
Купол света прорезает плотные тучи, в которых немудрено заблудиться не только клину гусей, но и самолёту. Что ж, я уверена: ни за тех, ни за других теперь можно не волноваться.